Как появляются и исчезают на небосводе яркие звезды, так приходит время появления, расцвета и постепенного ухода тех, чьи имена остаются навечно в нашей памяти. Готовясь к празднованию юбилея Корякского округа, мы говорили о замечательных людях, чьими руками создавалась Корякия, перелистывали страницы ее истории. В череде юбиляров был и знаменитый ансамбль «Факел» из Пенжинского района, ставший символом бережного отношения к родной культуре северян, бескорыстного служения родному народу.
Созданный в конце 1950 года, ансамбль прожил долгую творческую жизнь, завоевав признание зрителей нашей страны, став кладезем бесценных этнографических сведений для многочисленных исследователей духовного мира коренных малочисленных народов. Более тридцати лет руководителем коллектива была замечательная женщина, настоящая северянка Нина Николаевна Милгичил. Мы попросили ее поделиться своими воспоминаниями о том, как работалось ей с самодеятельными артистами в самом суровом уголке Камчатского края.
Нина Николаевна, вы много лет руководили знаменитым ансамблем «Факел». Сам ансамбль, как мы знаем, был создан в декабре 1950 года. В публикациях написано, что, когда вы в 1972 году пришли туда руководить, то стали осуществлять постановки национальных праздников. А что до этого исполнял ансамбль, какой у него был репертуар с 1950 года, когда они появились?
Сначала были сказки. Рассказывали сказки, напевы пели и просто танцевали. Там собрались бабушки, и одна была, Айгине ее звали, ансамбль так назвали в ее честь. Потом уже в 60-е, когда Сергей Кевевтегин закончил училище, он приехал и работал в этом коллективе, и они тоже с этими бабушками делали постановки сказок, и рассказывали на своем языке все это, танцевали. А уже когда я пришла в 1971 году в январе на работу, то тоже искала себе репертуар, потому что какой-то нужен другой был. Не хотели уже молодые танцевать бабушкины танцы, они хотели другие. Я ставила им и молдавский, и русский ставила. Очень хорошо, что коллектив сохранял грамотность хореографии. Когда работал Сергей Кевевтегин с ними, у них был национальный тренаж, все, что нужно. Артисты уже знали сцену, знали характер исполнения каждого танца. Вот это самое главное, что они знали: вот она должна сегодня танцевать эвенский, а эта танцует береговой характер, другая — чавчувенский характер. Когда стоят на выходе, они уже все трое идут на сцену и танцуют каждый свои движения. Помогало то, что участники с детства видели эти обрядовые танцы. Во время обрядов они были там, вживую – «Возвращение с летовки», «На летовку» уходили, они все это видели. Бабушки все обряды поддерживали и выполняли. Это было естественная среда, где мы учились. И потом уже как постановщику, мне легко было брать оттуда то, что мне нужно. Когда приехала М. Я. Жорницкая, хореограф и этнограф, она снимала эти обрядовые танцы. Она просила, чтобы я рассказывала, переводила все происходящее. Например, обрядовые праздники медвежьи, она снимала все эти постановки. Это было в 1973 году. Когда мы показывали белуху, конечно, не было белухи, мы просто палку накрывали шкурой, и это все делали на берегу. Все это показывали, весь обряд, как кто должен подходить, кто что делает. Она все это снимала. Мы показали, как провожают медведицу. Потом Жорницкая снимала еще основные движения дедушек, чавчувенские. Потом вечером мы разговаривали: она меня спрашивала – береговые коряки как танцуют, как пареньские, какой у них характер. Она все это записывала и поэтому, когда вышла ее книга, уже все наши танцы были обозначены как обрядовые танцы коряков. Бабушка наша Анга, она рассказывала ей сказки, показывала на родном языке, и так встанет, и с криками животных.
Все праздники обрядовые, пришлось мне составить так, как будто это какой-то общий праздник. Для этого мы просто сцену какую-нибудь брали из обряда– там палку какую-нибудь обрядовую, или юрту, где этот праздник идет, все это использовали. Потом сказки ставили, как в самом начале, но уже с танцами. Это была очень тяжелая работа, потому что нужно было не только в Манилах выступать, но и в других селах, когда там идут обрядовые праздники. Сейчас говорят – совещание оленеводов, а это был праздник Новый год по-корякски, когда солнце уже встает полностью, это февраль месяц. Это отмечается сначала в семье, потом можно с родственниками. А в феврале уже делали большую ярмарку. Тогда советские работники не говорили, что это национальный праздник, а говорили — совещание оленеводов. Или день села. Мы День села осенью всегда отмечали, а на самом деле это Хололо, осенний праздник был. Тогда в округе был научно-методический центр, который должен был все это записывать и фиксировать, чтобы все эти праздники считались традиционными. Тогда работникам культуры легче было бы получать деньги на проведение праздников. А еще ведь разные праздники у каждого села были. Например, Аянка, это эвенское село. Там есть Праздник зелени, в самом конце весны – начале лета, когда олени идут на летовку, вот мы туда ездили и там отмечали. Едем в Таловку, там у них уже выход на летовку только уже по-другому называется, по-чавчувенски. Потом осенью в Парени отмечают Медвежьи праздники, Нерпичьи праздники осенние отмечали, у них было много охотников-промысловиков. Уже оканчивалась рыбалка, охотничий сезон заканчивался, все это отмечалось как День села. Потом все меньше стали праздновать, села стали закрывать. А людей всех в одно село Манилы переселили.
В первые годы в ансамбле участники были в-основном старики?
В 50-е годы это были жители из Микино, из Шестаково, переселенные в Манилы. Они каждый танцевал свое и тогда были еще не старые. А когда я пришла в 70-е годы, это были уже старушки, но ко мне пришли их дочери, внуки, молодежь пришла. Мне легче было с ними работать, разговаривать, потому что они знали уже все от родителей. Это были семейные ансамбли: бабушка, дочка, внучка. При ансамбле у нас был клуб «Легенда». Там собирались самые старшие — бабушки любят почаевать, пока молодежь постановки делает. К нам стали приезжать этнографы из Москвы, из Петропавловска приезжали. Они приезжали, мы сидели с ними, они слушали и очень много брали для себя.
Еще чуть позже был отдельный ансамбль детский. Всего было почти 50 человек: взрослые, средние, младшие. Но ансамбль весь никак не мог выехать из района на фестивали какие-нибудь, только иногда 7-10 человек. Что очень важно — это была не просто самодеятельность. Это были люди, обладающие богатыми семейными традициями. Они и рассказчики, и пели родовые напевы, и мастерицы были, и танцевали, и обряды знали хорошо. В села когда мы вывозили обряд, они сами этот праздник проводили, от начала и до конца. Очень хотелось, чтобы все люди, особенно приезжие, увидели, какие у нас праздники бывают. Только один раз все пятьдесят человек вывезли в город, в 1975 году, там мы хорошо выступили. Тогда это был Всероссийский смотр народного творчества, нужно было показать свою работу. Тогда и звание Народного коллектива дали, и звание лауреата. Наш ансамбль показал исконный народный танец, где все были представлены: эвены, чавчувены, береговые коряки, пареньские – каждый танец со своим характером и движениями. На фестиваль приезжали хореографы, с самодеятельных ансамблей, и с «Мэнго» тоже. Давали тогда открытые уроки, где мы показывали свою работу. А потом уже была учеба хореографов. Учили нас, как работать с коллективом, как работать с фольклором, какие основные танцевальные движения коренных жителей. Был Александр Гиль, у нас с ним крепкая связь была по хореографии, по постановке танцев. Он внимательно изучал, все именно в работе видел и ему легче потом было работать со своими артистами.
Вообще по району нашему в табуны ездили часто, и по другим районам выступали. Коллектив везде ездил. Но участники все работали, и мне тяжело было их отпрашивать с работы. Если мы уезжали, то закрывалась в селе пекарня, столовая. В рыбкоопе меня потом вообще ругали, что они уезжают, а кто-то за них работает. А сверху было распоряжение, чтобы зарплату участники получали все равно. Когда агитбригаду сделали, уже легче стало, часть артистов была на зарплате. Потом нашли уже выход такой, чтобы мы могли рыбкооповский груз возить, помогали селам.
Но настало время и мне уходить. Тридцать лет работала, уставала сильно. К тому времени и детский коллектив вела большой, ездили везде, и сюда, в Палану, приезжали. Вышла я на пенсию, но еще помогала, работала с детьми в музыкальной щколе, потом в обычной школе. С «Факелом» работали другие руководители – супруги Макорины (они были участниками ансамбля), потом мой супруг Василий, потом другие хореографы. Но все это уже было не то. Ушли из жизни старшие поколения танцоров, а молодым уже не хотелось во всем следовать традициям стариков.
Сегодня я вспоминаю, как много раньше было разных ансамблей из Карагинского, Олюторского районов. Мы часто встречались с этими коллективами на фестивалях, смотрах. Мы одно покажем, они потом приезжают – «а мы покажем уже другое», такое творческое состязание было. Так часто было у нас с Чечулиной Лидой, у нее бабушки танцевали, очень интересный коллектив. У нее много можно было узнать про карагинский характер исполнения танцев. Олюторский район, восточное побережье – это, конечно, Лидия Пастущена. Это человек с опытом, за ней до сих пор люди идут, доверяют ей. Обязательно те, кто работает в культуре, должны хорошо знать своих стариков, всех собирать, работать вместе с ними. А если мы будем сами по себе, тогда ничего не будет – ни праздников, ни народа. Очень важно показывать всем – и молодым, и старым, и местным жителям, и приезжим, что здесь живет народ, у которого своя богатая культура, свои обряды, свое вероисповедание, своя история. Мы по характеру такие – Север учит нас уважать друг друга и помогать друг другу, мы должны об этом помнить.
